Продолжая цикл интервью с победителями конкурса проектов ведущих и молодых ученых государственной программы научно-технологического развития федеральной территории «Сириус», приглашаем прочитать нашу беседу с Керимом Мутигом. Проект профессора посвящен превентивно-персонализированной нефропротекции при функциональном и метаболическом стрессе – команда ученого планирует разработать специализированные тесты для спортсменов, чтобы понять, как лучше диагностировать заболевания почек. Об научном пути, работе за рубежом и о здоровье мочевыделительной системы – в интервью.
Вы закончили Семипалатинскую Государственную Медицинскую академию, учились в интернатуре в Медицинском Университете Шарите, Берлине. Расскажите, как Вы выбрали свой научный путь?
На самом деле выбор обусловился, в первую очередь обстоятельствами. Когда я заканчивал медицинский институт в городе Семипалатинске было пост-перестроечное время, много изменений, очень динамичная экономическая ситуация. К нам стали приезжать иностранные коллеги со всех уголков мира. И поскольку я искал, где можно заработать с условием, что коммерческой жилки как таковой у меня не было, я просто учил языки (английский, а потом и немецкий) и стал подрабатывать переводчиком. В университете было очень много международных конференций и таким образом я сориентировался, что, в принципе, можно продолжать своё образование где-то за рубежом — мне хотелось расширения горизонтов. К окончанию института мне пришло приглашение переехать в Германию, и я, рассудив, что это долгосрочная перспектива «запитаться» от европейского образования, решил поехать в Берлин. Так я пошёл делать докторскую работу под руководством профессора Бахмана. В процессе работы я выяснил, что это очень интересная личность, прямой потомок Бисмарка по материнской линии. От него я многому научился в плане научных исследований. В итоге я проработал в Шарите более двадцати лет. Если быть точным, двадцать четыре года, начиная от моей ординатуры и работы над кандидатской диссертацией.
Однажды Вы сказали: «Я планировал сосредоточиться на клинической практике, но Бахман и Персон убедили меня остаться в науке». Почему ваш выбор жизненного пути сложился в сторону исследовательской деятельности, а не клинической практики непосредственно с пациентами?
Когда я собирался переходить в клиническую практику после подтверждения лицензии, меня пригласил к себе профессор Бахман и сказал, что я всегда успею стать врачом, но если я сейчас не сделаю тот или другой шаг в науке, то моя карьера в этом направлении окончательно потеряна. И я, как достаточно молодой тогда специалист, просто верил ему на слово и делал, как он говорит. А потом уже понял, что в науке слишком далеко ушёл и идти в клиническую практику начинающим врачом уже не выйдет. Я настолько погрузился в науку, что понял, я не буду успевать с этими проектами. Но о своем выборе я не жалею. Бахман мне предоставил возможность реализовать свой потенциал и указал мне направление, что, в принципе, является задачей учителя в той или иной степени.
Следующий мой учитель Понтус Персон, директор института трансляционной физиологии в Шарите, научил меня еще одной важной вещи — бесстрашному подходу к проблемам. И вот такую комбинацию я приобрёл в Шарите, с этим я приехал в Россию в Сеченовский университет и начал работать над развитием своих проектов.
Почему Вы решили переехать в Россию после 24 лет работы в Германии?
Психологи говорят, что вообще после 7 лет надо что-то радикально менять. А тут уже 24 года — куда уже дальше тянуть? Почему в Россию? Мне близка эта страна на самом деле, потому что я же думаю на русском языке. Как сказал Владимир Иванович Даль, человек относится к тому народу, на языке которого он думает. Я приобрёл очень много русского менталитета с языком, и поэтому мне эта культура очень близка.
Еще в России есть потенциал для стартапов, потенциал для развития идей. То есть Европа при всех преимуществах, в частности Германия, на данный момент менее благоприятна для стартапов. Там сложнее развивать какие-то новые идеи и направления. Германия - более консервативна, а Россия - более открыта для инноваций. Причём в России сейчас большая потребность в том числе и импортозамещения, это создаёт благоприятные условия для разумного развития, продвижения новых решений, технологий.
Ваш проект посвящен превентивно-персонализированной нефропротекции при функциональном и метаболическом стрессе. Расскажите подробнее о задачах, которые предстоит решить в Сириусе?
Если коротко, это про превентивные (прим. ред. — профилактические) меры защиты почек у профессиональных спортсменов. С ближайшими точками приложения — активными любителями спорта и с возможностью адаптации на общее население. Мы хотим определить критическую грань между результативностью и риском поражения почек. Для этого мы планируем делать тесты с нагрузкой на почки и другие диагностические мероприятия, хотим определить эффекты воздействия нутриционных и физических нагрузок на этот орган. Будем рассматривать имеющиеся сейчас протоколы питания спортсменов. В случае, если мы приходим к выводу, что существующие нутриционные режимы обладают высоким риском поражения почек, либо острого, либо впоследствии отдалённого, то определить, как происходит поражение при разных видах спорта.
Работа будет проводиться с представителями разных видов спорта – с группами спортсменов силовых и циклических направленностей. Какую корреляцию можно выделить в исследованиях?
Совершенно очевидно, что по-разному надо подходить, потому что риски разные. В циклических видах спорта высокобелковая диета менее распространена и, скорее всего, не играет ключевой роли, то есть они не едят столько белка, сколько спортсмены силовых видов спорта. Силовым необходима мышечная масса. Крайний случай - это бодибилдинг. Наверное, это наименее здоровый вид спорта из всех существующих. А спортсмены циклических видов спорта, более заинтересованы в выносливости. У них меньше белковой нагрузки, но при этом высокая степень обезвоживания. Экстремальные физические нагрузки - это ультрамарафоны, например, там идёт сопутствующее поражение мышечной ткани и другие виды рисков. Мы будем, естественно, подходить по-разному.
На втором этапе проекта Вы планируете разрабатывать специализированные тесты для изучения потенциальных триггеров функционального резерва почек - измерять концентрации панкреатических и гипоталамо-гипофизарных гормонов. Как гормоны влияют на состояние почек?
В процессе переваривания белка происходит его расщепление на аминокислоты, которые затем всасываются в кровь. Увеличение концентрации аминокислот, являющихся строительными блоками для белков, вызывает гормональную адаптацию организма. Эта адаптация заключается в распределении аминокислот: часть используется для синтеза новых белков, а излишки запасаются различными способами. Определённое количество аминокислот может быть преобразовано в энергию, а также, в меньшей степени, в жировые запасы (в отличие от углеводов, которые более эффективно преобразуются в жир). Этот процесс регулируется комплексом гормонов, реагирующих на потребление белка, таких как глюкагон и антидиуретический гормон (АДГ). АДГ синтезируется гипоталамусом и выделяется гипофизом, а глюкагон вырабатывается поджелудочной железой. Почки играют важную роль в реакции на эти гормональные сигналы.
Когда почки начинают усиленно фильтровать кровь, возникает ответ на повышение этих гормонов в крови. Одним из триггеров повышения функции почек в ответ на употребление высокого содержания большого количества белка в пище является повышение уровня определённых гормонов в крови, в частности глюкагона и вазопрессина. То есть они сигнализируют почке о том, что произошло употребление большого количества белка.
Вы создаёте уникальную платформу превентивной диагностики поражений почек на ранних стадиях с возможностью ранней коррекции нарушений и предотвращения тяжёлых последствий для здоровья. Разрабатываемая система будет персонализированной?
Давайте разберём слово «персонализированный». Это означает, что мы будем каждому конкретному спортсмену выдавать индивидуальные рекомендации. Но что такое индивидуальные рекомендации? У нас будут, естественно, стандартизированные протоколы по тестам с нагрузкой. Но еще у нас будет индивидуальная степень риска.
То есть мы будем определять индивидуальную степень риска на основе интерфейса с искусственным интеллектом, нейросетями, машинным обучением. Вот это, в принципе, и будет являться сутью персонализированного подхода. Физиология у всех людей приблизительно одинаковая, но риски могут быть разными, в зависимости от конкретных данных, которые мы получим. И вот эти факторы будут являться основой персонализированного прогноза и стратегии нефропротекции.
Расскажите про команду Вашего проекта в Сириусе.
Мы будем плотно взаимодействовать с группой Яна Бравого, группы, занимающейся спортивной медициной, спортивной физиологией, физиологией спортсменов. Мы с ним на самом деле, начали диалог ещё до того, как я подал заявку на грант от Сириуса. Наше с ним взаимодействие вдохновило меня на идею о том, что мы можем поработать более плотно над проблематикой, связанной с нефропротекцией у спортсменов. Еще одна партнерская группа под руководством академика Сергея Недоспасова, он занимается молекулярной биологией, генетикой, иммунологией и биотехнологиями. И моя собственная команда — ее я сейчас формирую. Так что добро пожаловать, если кто-то слышит, видит, читает интервью.
Каким должен быть молодой ученый, чтобы работать в Сириусе?
Меня интересует в первую очередь высокая степень мотивации, заинтересованность в прогрессе как проекта, так и в личностном прогрессе данного конкретного человека, чтобы он видел перед собой путь развития. Другая черта характера – это точность в сочетании с высокой степенью мотивации и креативностью. Сложная комбинация, потому что креативность иногда исключает точность, а педантичность исключает креативность. Будем искать баланс!
Источник фото: Сеченовский университет
Вы закончили Семипалатинскую Государственную Медицинскую академию, учились в интернатуре в Медицинском Университете Шарите, Берлине. Расскажите, как Вы выбрали свой научный путь?
На самом деле выбор обусловился, в первую очередь обстоятельствами. Когда я заканчивал медицинский институт в городе Семипалатинске было пост-перестроечное время, много изменений, очень динамичная экономическая ситуация. К нам стали приезжать иностранные коллеги со всех уголков мира. И поскольку я искал, где можно заработать с условием, что коммерческой жилки как таковой у меня не было, я просто учил языки (английский, а потом и немецкий) и стал подрабатывать переводчиком. В университете было очень много международных конференций и таким образом я сориентировался, что, в принципе, можно продолжать своё образование где-то за рубежом — мне хотелось расширения горизонтов. К окончанию института мне пришло приглашение переехать в Германию, и я, рассудив, что это долгосрочная перспектива «запитаться» от европейского образования, решил поехать в Берлин. Так я пошёл делать докторскую работу под руководством профессора Бахмана. В процессе работы я выяснил, что это очень интересная личность, прямой потомок Бисмарка по материнской линии. От него я многому научился в плане научных исследований. В итоге я проработал в Шарите более двадцати лет. Если быть точным, двадцать четыре года, начиная от моей ординатуры и работы над кандидатской диссертацией.
Однажды Вы сказали: «Я планировал сосредоточиться на клинической практике, но Бахман и Персон убедили меня остаться в науке». Почему ваш выбор жизненного пути сложился в сторону исследовательской деятельности, а не клинической практики непосредственно с пациентами?
Когда я собирался переходить в клиническую практику после подтверждения лицензии, меня пригласил к себе профессор Бахман и сказал, что я всегда успею стать врачом, но если я сейчас не сделаю тот или другой шаг в науке, то моя карьера в этом направлении окончательно потеряна. И я, как достаточно молодой тогда специалист, просто верил ему на слово и делал, как он говорит. А потом уже понял, что в науке слишком далеко ушёл и идти в клиническую практику начинающим врачом уже не выйдет. Я настолько погрузился в науку, что понял, я не буду успевать с этими проектами. Но о своем выборе я не жалею. Бахман мне предоставил возможность реализовать свой потенциал и указал мне направление, что, в принципе, является задачей учителя в той или иной степени.
Следующий мой учитель Понтус Персон, директор института трансляционной физиологии в Шарите, научил меня еще одной важной вещи — бесстрашному подходу к проблемам. И вот такую комбинацию я приобрёл в Шарите, с этим я приехал в Россию в Сеченовский университет и начал работать над развитием своих проектов.
Почему Вы решили переехать в Россию после 24 лет работы в Германии?
Психологи говорят, что вообще после 7 лет надо что-то радикально менять. А тут уже 24 года — куда уже дальше тянуть? Почему в Россию? Мне близка эта страна на самом деле, потому что я же думаю на русском языке. Как сказал Владимир Иванович Даль, человек относится к тому народу, на языке которого он думает. Я приобрёл очень много русского менталитета с языком, и поэтому мне эта культура очень близка.
Еще в России есть потенциал для стартапов, потенциал для развития идей. То есть Европа при всех преимуществах, в частности Германия, на данный момент менее благоприятна для стартапов. Там сложнее развивать какие-то новые идеи и направления. Германия - более консервативна, а Россия - более открыта для инноваций. Причём в России сейчас большая потребность в том числе и импортозамещения, это создаёт благоприятные условия для разумного развития, продвижения новых решений, технологий.
Ваш проект посвящен превентивно-персонализированной нефропротекции при функциональном и метаболическом стрессе. Расскажите подробнее о задачах, которые предстоит решить в Сириусе?
Если коротко, это про превентивные (прим. ред. — профилактические) меры защиты почек у профессиональных спортсменов. С ближайшими точками приложения — активными любителями спорта и с возможностью адаптации на общее население. Мы хотим определить критическую грань между результативностью и риском поражения почек. Для этого мы планируем делать тесты с нагрузкой на почки и другие диагностические мероприятия, хотим определить эффекты воздействия нутриционных и физических нагрузок на этот орган. Будем рассматривать имеющиеся сейчас протоколы питания спортсменов. В случае, если мы приходим к выводу, что существующие нутриционные режимы обладают высоким риском поражения почек, либо острого, либо впоследствии отдалённого, то определить, как происходит поражение при разных видах спорта.
Работа будет проводиться с представителями разных видов спорта – с группами спортсменов силовых и циклических направленностей. Какую корреляцию можно выделить в исследованиях?
Совершенно очевидно, что по-разному надо подходить, потому что риски разные. В циклических видах спорта высокобелковая диета менее распространена и, скорее всего, не играет ключевой роли, то есть они не едят столько белка, сколько спортсмены силовых видов спорта. Силовым необходима мышечная масса. Крайний случай - это бодибилдинг. Наверное, это наименее здоровый вид спорта из всех существующих. А спортсмены циклических видов спорта, более заинтересованы в выносливости. У них меньше белковой нагрузки, но при этом высокая степень обезвоживания. Экстремальные физические нагрузки - это ультрамарафоны, например, там идёт сопутствующее поражение мышечной ткани и другие виды рисков. Мы будем, естественно, подходить по-разному.
На втором этапе проекта Вы планируете разрабатывать специализированные тесты для изучения потенциальных триггеров функционального резерва почек - измерять концентрации панкреатических и гипоталамо-гипофизарных гормонов. Как гормоны влияют на состояние почек?
В процессе переваривания белка происходит его расщепление на аминокислоты, которые затем всасываются в кровь. Увеличение концентрации аминокислот, являющихся строительными блоками для белков, вызывает гормональную адаптацию организма. Эта адаптация заключается в распределении аминокислот: часть используется для синтеза новых белков, а излишки запасаются различными способами. Определённое количество аминокислот может быть преобразовано в энергию, а также, в меньшей степени, в жировые запасы (в отличие от углеводов, которые более эффективно преобразуются в жир). Этот процесс регулируется комплексом гормонов, реагирующих на потребление белка, таких как глюкагон и антидиуретический гормон (АДГ). АДГ синтезируется гипоталамусом и выделяется гипофизом, а глюкагон вырабатывается поджелудочной железой. Почки играют важную роль в реакции на эти гормональные сигналы.
Когда почки начинают усиленно фильтровать кровь, возникает ответ на повышение этих гормонов в крови. Одним из триггеров повышения функции почек в ответ на употребление высокого содержания большого количества белка в пище является повышение уровня определённых гормонов в крови, в частности глюкагона и вазопрессина. То есть они сигнализируют почке о том, что произошло употребление большого количества белка.
Вы создаёте уникальную платформу превентивной диагностики поражений почек на ранних стадиях с возможностью ранней коррекции нарушений и предотвращения тяжёлых последствий для здоровья. Разрабатываемая система будет персонализированной?
Давайте разберём слово «персонализированный». Это означает, что мы будем каждому конкретному спортсмену выдавать индивидуальные рекомендации. Но что такое индивидуальные рекомендации? У нас будут, естественно, стандартизированные протоколы по тестам с нагрузкой. Но еще у нас будет индивидуальная степень риска.
То есть мы будем определять индивидуальную степень риска на основе интерфейса с искусственным интеллектом, нейросетями, машинным обучением. Вот это, в принципе, и будет являться сутью персонализированного подхода. Физиология у всех людей приблизительно одинаковая, но риски могут быть разными, в зависимости от конкретных данных, которые мы получим. И вот эти факторы будут являться основой персонализированного прогноза и стратегии нефропротекции.
Расскажите про команду Вашего проекта в Сириусе.
Мы будем плотно взаимодействовать с группой Яна Бравого, группы, занимающейся спортивной медициной, спортивной физиологией, физиологией спортсменов. Мы с ним на самом деле, начали диалог ещё до того, как я подал заявку на грант от Сириуса. Наше с ним взаимодействие вдохновило меня на идею о том, что мы можем поработать более плотно над проблематикой, связанной с нефропротекцией у спортсменов. Еще одна партнерская группа под руководством академика Сергея Недоспасова, он занимается молекулярной биологией, генетикой, иммунологией и биотехнологиями. И моя собственная команда — ее я сейчас формирую. Так что добро пожаловать, если кто-то слышит, видит, читает интервью.
Каким должен быть молодой ученый, чтобы работать в Сириусе?
Меня интересует в первую очередь высокая степень мотивации, заинтересованность в прогрессе как проекта, так и в личностном прогрессе данного конкретного человека, чтобы он видел перед собой путь развития. Другая черта характера – это точность в сочетании с высокой степенью мотивации и креативностью. Сложная комбинация, потому что креативность иногда исключает точность, а педантичность исключает креативность. Будем искать баланс!
Источник фото: Сеченовский университет